Семейные конфликты с участием детейПрактическая психология
Всегда ли человек отдает себе отчет в том, для чего ему нужен ребенок. Для чего вообще нужны дети, вроде ясно всем: чтобы род человеческий не пресекся. Но зачем каждому из нас? Ведь не все заводят детей. А те, кто позволяет себе это, во-первых, имеют или 1 ребенка, или 10; а во-вторых, руководствуются при этом разными мотивами. Очень часто, когда задаешь вопрос молодому супругу на эту тему, ответы не радуют. Как правило, звучат фразы: "У всех дети" или "Что за семья без детей"? С одной стороны, такая, казалось бы, неосмысленность в столь серьезном вопросе выглядит удручающе, но с другой - если поглубже разобраться, здесь же и залог того, что данный процесс никогда не прекратится, коль происходит он практически неосознанно. Его прочность в его автоматизме. Он не рискует стать предметом риторики, а значит, спонтанно не оборвется.
Одним из распространенных является мотив сохранения и укрепления семьи. Сознательно или бессознательно большинство женщин стремятся и сохранить мужа, и укрепить свое положение в партнерстве. Не будем забывать, что, родив ребенка, женщина к своему социальному статусу жены добавляет статус матери, который заметно повышает ее значимость в обществе. Она приобретает целый комплекс средств защиты, как юридической, так и моральной. Если женщина забеременела, то это меняет также и ее общественное положение, она приобрела больший вес в обществе. Соответственно добавляются и средства влияния на мужа. Им легче манипулировать. То, что это действительно так, легко увидеть на примере отношений, возникающих нередко после развода. Возможность встречаться с ребенком подчас используется для вполне откровенного шантажа.
Существует другой мотив, возможно, он даже более универсален, чем первый. Почти каждый человек стремится испытать ощущение полной самореализации, самораскрытия. Конечно же, для всякой женщины способность к деторождению является одной из наиболее важных, соответствующей, быть может, ее главной исторической и социальной роли. Но, как любая способность, она может быть в окончательном виде удостоверена только через реализацию. То есть, не совершив акта рождения, никто не может быть уверен, что способен родить. Высокий удельный вес данного мотива подтверждается тем, что многие женщины вполне удовлетворяются одним ребенком. Они как бы говорят себе и всем остальным: "Раз я сделала это однажды, то нет сомнения в том, что сделаю еще столько раз, сколько захочу".
Наконец, важным действующим фактором в решении иметь или не иметь ребенка служит пассивное, то естьцеликом основанное на традиции, поведение. "Раз большинством в данном обществе поощряется деторождение, значит, я буду рожать".
Мы сознательно ничего не говорим о так называемых радостях материнства, хотя искренне убеждены в том, что они существуют. Но, во-первых, их нельзя отделить от чувства удовлетворения, вызванного усилением социальной значимости и так далее, другими словами, от того, что только что обсуждалось, а во-вторых, положительные эмоции, связанные с появлением детей, настолько могут быть "уравновешены" отрицательными, особенно когда дети болеют, получают травмы, совершают правонарушения и тому подобное, что эмоциональный фактор, следует признать, играет не вполне понятную роль.
У мужчин стремление к потомству выражено менее. Чаще всего муж занимает роль пассивного соучастника. С одной сторны, он признает за будущей матерью приоритет в решении проблемы, уважает ее право на выбор. С другой - не считает приемлемым заявить в полный голос о своих возражениях. Хотя чаще всего они имеются. Правильнее сказать, должны быть. Почему? Да потому, что роль мужчины в самом широком биопсихосоциальном смысле отличается от женской. Если для женщины лейтмотивом поведения является консерватизм, воплощенный в стремлении сохранить то, что уже есть (семейный очаг, среду обитания, традиции), то для мужчины, напротив, ведущими будут стремление к поиску, жажда перемен. Говоря образно, женщина осваивает уже отвоеванное пространство, тогда как мужчина разведывает и стремится овладеть новым. То, что в современном обществе подобные стереотипы выдерживаются не так уж строго, сути дела не меняет. Просто, благодаря большей внутренней мобильности нашего общества, часть людей занято в сферах, которые издавна почитались как имеющие определенную половую принадлежность (мужские или женские профессии), вопреки присущей им идентификации.
Кстати, с точки зрения психолога, каждый человек содержит в себе черты и того, и другого пола. В конечном итоге дело в том, каково их соотношение, каких качеств больше. Если мы согласимся, что основная роль мужчины в расширении имеющегося, не важно какого, ареала (пространственного, информационного, экономического), то следует признать: сильной потребности в ребенке у него нет. Отсюда не следует, что он не будет любящим и заботливым отцом. Он вполне им может стать, но следует иметь в виду, что мысль о появлении в семье ребенка вызывает поначалу у супруга не одни только восторги.
Существует устоявшийся киноштамп. Жена срывающимся голосом, переходящим в шепот, объявляет мужу о своей беременности, а он тут же на глазах зрителей теряет голову от счастья, бормочет ей милые нежности, камера отъезжает, показывая затылки супругов, - они смотрят в радужное будущее.
В жизни подобные ситуации намного прозаичнее. Один из возможных супружеских конфликтов формируется вокруг проблемы появления ребенка. Вариантом его является ситуация, когда муж против ребенка, хотя прямо об этом и не заявляет. Он чувствует, что с появлением в семье третьего члена ему придется лишиться значительной доли любви и внимания, которые, естественно, достанутся ребенку. Чувствовать он чувствует, но не всегда может осознать причину своего дискомфорта. Моральные нормы и стереотипы, навязанные обществом, не позволяют проникнуть в сознание эгоцентрическим мыслям. Поэтому возникают расплывчатые и не выраженные словами недовольство, раздражение, которые для выхода наружу находят другие, более приемлемые, с точки зрения морали, поводы.
Ситуация накаляется благодаря соответствующим реакциям противоположной стороны. Жена видит, что бесспорные ее достоинства недостаточно поощряются. Она рассчитывала, что беременность принесет ей существенные преимущества, но этого не произошло. Ей начинает казаться, что муж слишком огорчен ее потускневшим внешним видом, ведь очень многие женщины в период беременности дурнеют. Кроме того, женщина была уверена, что сейчас, как никогда, она может пользоваться режимом наибольшего благоприятствования. Вместо этого - непонятное охлаждение, временами даже агрессивность. Напомним, что в силу чисто физиологических причин состояние беременности сопровождается неустойчивостью эмоций, склонностью к депрессивным реакциям (в первой трети срока), нервозностью, ощущением дискомфорта. Все это, вместе взятое, не располагает к правильному анализу и взвешенным решениям, напротив, обиды множатся, возникают взаимные претензии, даже негодование, дело доходит до упреков и оскорблений.
Разворачивается цепная реакция скандала со всеми присущими этой форме поведения компонентами: гнев, страх, стыд, вина. Разрядка наступает после очередной стычки, но ненадолго, поскольку основные причины остаются замаскированными и невыясненными, а стало быть, предпосылки нового конфликта, вернее, новой схватки при сохранении старого конфликта сохраняются. Это одна из возможных ситуаций, которые реализуются в реальной жизни более сложным и разнообразным путем, но схема приблизительно такова.
Конфликт между супругами, ожидающими ребенка, может не выходить на поверхность, оставаясь в глубинах вод, по которым движется семейная лодка. Тогда внешне события не выходят из границ респектабельности. Но иногда, в тот момент, когда жена жалуется мужу на недомогание или делится появившимися тревогами, вместо ожидаемого участия и сопереживания слышит фразу: "Но ведь ты сама этого хотела". В этой фразе как-будто уже произнесены и другие слова, например: "На меня, пожалуйста, не рассчитывай, у меня своих проблем выше головы", или: "Неужели ты думаешь, что свою работу я променяю на все эти пеленки-распашонки".
В такой ответственный момент над семьей нависает угроза кризиса, суть которого в том, что, как выясняется, преобладают индивидуальные интересы. Смысл любого эгоцентризма в примате индивидуальных интересов, т. е. индивидуальное противопоставляется групповому и поднимается над ним.
Наше общество, начертав на своем знамени коллективизм, вело длительную активную борьбу с индивидуализмом, но победы не добилось. И, видимо, потому, что коллективизм - это всего лишь противоположность индивидуализму, как бы его зеркальное отражение с противоположным знаком. Ни индивидуализм, ни коллективизм не учитывают такого существенного обстоятельства, что общество состоит не столько из индивидуумов, сколько из личностей. Не станем вдаваться в подробное описание различий. Приведем лишь одно сравнение. Индивидуум относится к личности примерно так же, как доска к растущему дереву. А коллектив и общество схожи как штабеля досок и лес. Если человек стал личностью, то, помимо индивидуально присущего, он непременно несет и множество качеств, которые свойственны ему как социальному существу. Ибо личность без общества существовать не может даже в абстрактном смысле. Личность - одновременно объект и субъект социального процесса.
К сожалению, семья оказывается довольно часто ареной, где разыгрываются сражения индивидуумов, каждый из которых прочно стоит на защите собственных интересов. Постоянно идет выяснение, чей интерес главнее. И спор этот трудно разрешим в принципе. Как впрочем, большинство принципиальных споров. Противники должны просто изменить правила игры. Вместо индивидуального подхода к оценке складывающейся ситуации им следует признать, что в семье они приобретают новое качество. Каждый из них несет свою функцию, но эти функции принадлежат единому целому. Целое, которое не сводимо ни к одному из них, ни даже к их сумме, а представляет третье, чему имя семья. При таком взгляде для конфликтов, подобных описанному, практически не находится места.
Соучастие и провокация
Итак, мы коснулись конфликтов, в которых дети не участвуют, но как бы их провоцируют, проявляя и выводя на поверхность антагонистические силы, заложенные в супружеских индивидуальностях.
Рассмотрим часто возникающую конфликтную схему, которая может быть условно названа "Почему он такой плохой?". Расстановка сил в этой игре примерно следующая: ребенок ведет себя иначе, чем хотелось бы родителям. Один из родителей считает, что в этом непременно виноват другой родитель и почти нисколько не виноват он сам. Предполагаемых виновных может быть больше, чем один (например, бабушка, она же свекровь или теща). Жена говорит мужу: "Коля получил за минувшую неделю две двойки, наверно, не сегодня-завтра позвонит классная руководительница и пригласит тебя в школу". "Кроме того, - продолжает она с несколько возрастающим напряжением в голосе, - разве ты не замечаешь, что он стал совершенно неуправляемым? Что бы я ни сказала, он вступает в спор, отказывается помогать по дому. Ты обязательно должен как-то на него повлиять". После такой "завязки" беседа может продолжаться принципиально в двух направлениях.
Первое, которое нас сейчас почти не интересует, поскольку оно функционально и бесконфликтно, приведет к выработке разумного решения благодаря тому, что усилия супругов будут направлены действительно в сторону коррекции отклоняющегося поведения сына.
Второе направление: в голосе жены муж слышит упрек в свой адрес, для него важно отклонить предъявляемые обвинения. Сообщение о плохом поведении сына воспринимается как агрессия по отношению к нему как к человеку, несущему ответственность за воспитание, и поэтому первая естественная реакция - защита. Любая защита требует мобилизации и концентрации сил, а следовательно, определенного сужения сознания. При этом кругозор, необходимый для объективной оценки и поиска взаимоприемлемых решений, сокращается, и соответственно, возможность выбора оптимального решения значительно ограничивается. В таких случаях анализу и оценке в основном подлежат те варианты, которые устраняют угрозу для индивида, а не служат подготовке совместного выхода из фрустрирующей ситуации.
Муж тогда отвечает, примерно, следующим образом: "Пусть в школу идет тот, кто во всем потакает своему сыночку и считает его вундеркиндом. Сколько раз я говорил тебе, что мальчику требуется строгость, иначе он неизбежно превратится в шалопая".
Следующий ход делает жена: "Вместо того, чтобы объяснить мне, что нужно ребенку, ты бы лучше вспомнил, когда ты с ним последний раз по-человечески разговаривал. Разве не понятно, у кого он мог научиться грубости и нахальству?"
Вскоре в семейную ссору втягиваются участники "второго звена". Будут помянуты родители обеих сторон, каждый партнер попытается с возможным остроумием найти грехи противоположной стороны, при этом совершенно забыт главный предмет дискуссии и, похоже, никого уже не интересует, что же будет дальше с ребенком. Главное - доказать собственную правоту и побольнее "достать" противника. Ведущая черта данной психологической ситуации может быть выражена словом "вина". Найти виноватого, наказать виновного, отрицать виновность и т. п. Достаточно отказаться от самого термина, а главное, понятия, и механизм конфликта разваливается, как прекращает работать заводная игрушка, в которой лопнула пружина. Хорошо известно, что ничто так не сплачивает людей, как общая цель. Возьмитесь с двух сторон помогать ребенку в учебе и других его детских, но вместе с тем достаточно сложных проблемах, и забудьте о поисках виноватого. Остерегайтесь превращать свою семью в "судебную комнату", ибо из зала суда люди, как правило, уходят в противоположных направлениях.
Нам кажется, что здесь уместно задержаться на понятии "вина". Данный термин занимает много места в современной психологии и патопсихологии, и толкуется он несколько глубже, чем это принято в обыденном сознании. Чувство вины возникает вследствие осознания неправильного поведения, нарушающего имеющиеся моральные и этические нормы. С ним же тесно спаяны представления о понижении оценки (самооценки, если обвиняешь себя, и другого, если вина приписывается ему) и об искуплении, то есть организации усилий на исправление возникшей ситуации. В соответствии с психоаналитической концепцией, вина рассматривается как результат внутреннего конфликта между "Я" и "Сверх-Я" (напомним, что под "Сверх-Я" понимается комплекс социально обусловленных стандартов поведения, морально-нравственных нормативов, этических представлений личности).
В бессознательном, которое сформировано опытом раннего детства, существует тесная связь между виной и наказанием. Таким образом, признание вины как бы автоматически влечет за собой готовность принять наказание. Хроническое чувство вины поддерживает тревогу, приводит к агрессивным импульсам или, напротив, к депрессии и аутоагрессии. У многих чувство вины оказывается пусковым механизмом в развитии алкоголизма. Причем в последнем случае пьянство может быть одновременно и следствием чувства вины и причиной. Гораздо раньше психологов эту особенность подметил известный французский писатель А. де Сент-Экзюпери. Вот развитие этой мысли в диалоге Маленького Принца с алкоголиком:
Почему ты пьешь? Я пью, чтобы забыть. Что забыть? Что мне стыдно. Чего стыдно? Того, что я пью.
Итак, ясно, что чувство вины действует на личность разрушающим образом. Поэтому мало кто готов признать себя виноватым без сопротивления и, значит, если вы кого-то обвиняете, то будьте готовы к борьбе. В жизни чаще всего борьба так подчиняет борцов, что они очень скоро забывают повод своей схватки и единственной их целью становится победа. В этом, как нам кажется, суть многих конфликтов.
Часто приходится сталкиваться с такой ситуацией, когда в деструктивной или распадающейся семье дети используются в качестве разменной монеты для решения сугубо эгоистических задач. С помощью детей осуществляется месть, реализуется агрессивность, компенсируется ущемленное самолюбие и т. п. Речь идет о тех драмах, когда одна из сторон запрещает другой (цаще жена не позволяет мужу) встречаться со своим сыном или дочерью после развода или в формально сохраняющейся семье активно восстанавливают ребенка против отца или матери. В подобных случаях у нападающей стороны всегда находятся резоны. Никто не говорит, что подобные действия совершаются из слепой ярости или мести, у каждого заготовлены более или менее приемлемые объяснения. Чаще всего речь идет о неблагоприятном влиянии. "Я не хочу, чтобы он был похож на тебя", - говорит жена мужу, отказывая ему в законном праве встречаться с сыном. Или: "Пусть лучше у него не будет отца, так ему легче". Подобные оправдания неправых действий не что иное как камуфляж, призванный замаскировать в общем-то неприемлемые мотивы поведения. (То, что в психоаналитической психологии называется рационализацией).
Суть подобных конфликтов предельно проста, она может быть выражена в одном предложении: "Я тебя ненавижу и сделаю все возможное, чтобы заставить тебя страдать". Остальные соображения носят исключительно маскировочный характер. То, что в таких конфликтах практически ничего нельзя достичь убеждением и все попытки родственников, друзей, даже суда, доказать инициатору агрессивного поведения его неправоту и несостоятельность обречены на неуспех, лишь подтверждает тесную связанность мотивов поведения с бесознательными, иррациональными, механизмами. В противном случае они бы поддавались коррекции логическими, рациональными средствами.
Рассмотрим еще один более легкий, но не менее типичный пример. Назовем конфликт "Заложник". Здесь ребенок служит только оружием в споре противоборствующих сторон. Обычно инициатор конфликта создает такие условия, в которых его партнер заведомо вынужден отвечать решительным жестом. Таким образом, конфликт провоцируется с помощью ребенка, последний же служит для оправдания агрессивного поведения инициатора. Например, мать знает, что отец болезненно реагирует на то, что 8-летнего сына кормят с ложки. Когда она испытывает легкую досаду на мужа, то, подчас не думая о мести, за обеденным столом усаживается поближе к сыну и начинает заталкивать в него еду ложку за ложкой уверяя себя, что не видит разгневанных взглядов и не слышит сердитого покашливания. Через несколько минут, теряя терпение, поскольку "индифферентные" маневры остаются незамеченными, отец начинает гневную и стереотипную филиппику о вреде такого поведения и грубых дефектах воспитания. Он также уверен, что вся сцена разыгрывается не для него, а просто жена не понимает, насколько мальчику важно прививать самостоятельность. В зависимости от темпераментов, традиций и культуры участников конфликт, развернувшийся из-за столь пустячного повода, может быть выведен на любой уровень, вплоть до рукоприкладства, однако ядром его остаются отнюдь не педагогические проблемы, а всего лишь знакомые нам эгоцентризм, агрессивность, преувеличенное чувство превосходства или, напротив, комплекс неполноценности.
Вероятно, почти все конфликты, происходящие в семье, небезразличны для детей. Хотя и принято считать, что они в силу недостатка знаний и неразвитости мышления плохо понимают суть происходящих событий, тем не менее эмоциональную сторону дети чувствуют чрезвычайно точно. Кроме того, они всегда конфликт между отцом и матерью воспринимают как угрозу своему благополучию и в силу этого реагируют на него повышением уровня тревоги и психическим напряжением. Другими словами, для ребенка даже невинная с виду перебранка между отцом и матерью является стрессовым фактором.
И снова "Отцы и дети"
Как складываются отношения между детьми и родителями? Частично об этом шел разговор в статье "Мы и наши родители: конфликты по наследству", поэтому здесь мы преимущественно коснемся ситуаций, в которых дети еще дети в социальном, абсолютном смысле, то есть в возрасте до 16 лет.
Когда ребенок появился на свет и растет, семья так или иначе занята его воспитанием. Нередко приходится сталкиваться с тем, что даже профессионалы не вполне отдают себе отчет, чем воспитание отличается от обучения. А разница довольно существенная: обучение всегда более или менее конкретно. Вы учите ребенка пользоваться горшком, держать в руках ложку, произносить слова и целые выражения. Но это еще не значит, что вы воспитываете у него чистоплотность, культуру речи и хорошие манеры. Обучение - процесс достаточно прямолинейный, почти односторонний. Происходит передача информации от одного субъекта другому, причем воспринимающий остается пассивным участником.
Воспитание же предполагает обязательное активное соучастие объекта воспитания. И здесь многое будет зависеть от качеств, наследственно обусловленных и преформирующих действия воспитателя, то есть учить можно одному, а воспитывать в это же самое время другое. Например, отец, читающий своему ребенку скучную нотацию, учит его с уважением относиться к учителям и, вместе с тем, того не желая, воспитывает у него негативное отношение к образованию, которое тот будет носить в себе всю жизнь. Результаты, а только по ним может оцениваться воспитание, прямо противоположны целям, ставившимся воспитателями. Следует признать, что для воспитателя менее важно то, что он говорит и чему учит, главное - как он это делает. И здесь весьма существенными факторами будут личность воспитателя и атмосфера, в данном случае семьи, в которой происходит воспитательный процесс (подробнее об этом читайте в статье "Главные условия воспитания детей в семье").
Непонимание различий между обучением и воспитанием, уверенность в том, что прямолинейная дидактика и бездушное натаскивание эквивалентны педагогике, во многом привели к вырождению нашей начальной и средней школы, в которой, как считается, личность учителя - это настолько эфемерное, метафизическое и малозначащее понятие, что и говорить о ней не стоит. А все усилия должны быть направлены на составление оптимальных и непременно универсальных школьных программ и затем - на контроль их выполнения. Кстати, значение исходного материала и необходимость с ним считаться в воспитании понимались, видимо, всегда. Например, великий французский философ М. Монтень в своем труде "Опыты" утверждал: "Трудно... преобразовать то, что вложено в человека самой природой. От этого и происходит, что, вследствие ошибки в выборе правильного пути, зачастую тратят даром труд и время на натаскивание детей в том, чего те усвоить как следует не в состоянии". Он же считал, что долг воспитания "в том, чтобы поселить в воспитанника желание не только уважать, но в равной, а то и в большей мере и любить добродетель".
Однако далеко не во всех семьях "Опыты" М. Монтеня являются настольной книгой. В жизни взгляды на воспитание столь же разнообразны, сколь разнообразны характеры, образованность, жизненный опыт, хотя все воспитатели сходятся на том, что каждый "хочет как лучше", вот только в способах и средствах расхождения. И здесь мы видим почву для многих конфликтов. Коснемся вначале тех из них, которые разворачиваются между супругами, впрочем, с участием других членов семьи, чаще это дедушки и бабушки.
Как правило, ребенок для родителей - это средоточие собственных нереализованных честолюбивых стремлений. Это в свое время остроумно подметил французский писатель и философ Ж--П. Сартр. Но редко бывает, чтобы у обоих супругов в этом отношении было единодушие. Каждый из них воплощение своего честолюбия представляет по-своему. Соответственно и воспитательный процесс будет направляться по-разному. Один, например, будет воспитывать "бойца", а другой - "артистическую натуру". Одному кажется, что суровость и спартанское обращение - это те условия, которые являются оптимальными для его сына, а другой супруг убежден, что этим ребенок будет искалечен, у него воспитаются жестокость и преклонение перед силой, тогда как важнее доброта и любовь. Трудно найти компромисс в подобной ситуации. Один родитель уверен, что у ребенка математические способности и он должен как можно больше заниматься соответствующими предметами в школе, причем школа должна быть специальной, а другой видит, что у ребенка плохой цвет лица, неважный аппетит и его следовало бы отправить месяца на три к бабушке за город.
Понятно, что в конструктивной и функциональной семье такой вопрос может быть без ущерба для обеих сторон подвергнут открытому и благожелательному обсуждению, в результате которого будет избран наилучший из вариантов. В этих семьях преобладают отношения сотрудничества или паритета. Каждый супруг имеет более или менее очерченный круг проблем, за которые он ответственен, а остальные проблемы решаются сообща путем "консенсуса". В таких семьях и ребенок, едва появившись, уже обладает определенными правами и "долей" участия в решении глобальных для семьи вопросов. То есть с ним непременно считаются, не дожидаясь, пока он сам громко этого потребует. В этих семьях всегда присутствует либерально-демократический дух, в атмосфере которого воспитание проходит вполне безболезненно и представляет собой процесс овладения обязательными этическими комплексами ("любовь и уважение к добродетели") и своевременного раскрытия заложенных в ребенке склонностей с помощью имеющейся системы образования. В подобной семье невозможны ни благодушное попустительство, берущее свое начало от безразличия и душевной лени, ни авторитаризм, сопровождающийся постоянным насилием.
Как же обстоит дело в дисфункциональных семьях? Вместо сотрудничества или паритета в них основными являются другие формы отношений. Это конкуренция и конфронтация. В основе конкуренции лежит нечеткость в определении социальных ролей в семье. Как и во всякой другой конкуренции, в семейной цели могут быть примерно однозначные, но способы их достижения будут сильно различаться. Постоянно идет спор о способах. И отец, и мать, и дед, и бабушка хотят, чтобы ребенок вырос здоровым, всесторонне развитым, занял достойное место в обществе и был счастлив. Они убеждены, что в достижении столь благородной и бесспорной цели чуть ли не все средства хороши. Им часто невдомек, что, вступая друг с другом в спор по поводу тех или иных "воспитательных" вопросов, они только в самом начале будут обсуждать действительно проблему своего ребенка. Очень скоро они соскользнут в привычную колею, проложенную старыми, прошлыми конфликтами. Вернутся к "вечным" своим вопросам: "Кто главнее", "Чей папа сильнее" и другим подобным инфантильным проблемам. Набор причин для возникновения конфликтов более или менее ограничен. Подчеркиваем, речь в данном случае идет о причинах, а не о поводах. Недостатков в последних нет.
Если при конкурирующих отношениях есть общность целей, то при конфронтации общей является только арена схватки. Не следует думать, чго конфронтация в семье - это терминальное состояние, которое длится недолго и знаменует собой близость окончательного распада (развода). Опыт психологического консультирования, да и простые житейские наблюдения показывают, что существует немало людей, для которых атмосфера конфронтации является предпочтительнее любой другой. Они стремятся ее сохранить любыми путями, не доводя дело до окончательного разрыва. А если таковой произойдет, то со временем они находят новую семью, в которой устанавливают очень похожие отношения, ибо их правда жизни в том, чтобы разрушать, их главный стимул - борьба, а для борьбы нужна конфронтация и питающая ее ненависть.
Если в человеке сильно конфронтационное начало, то он любую проблему сможет повернуть так, чтобы найти в ней пункт, с которым нельзя согласиться. Он непременно скажет: "Да, это справедливо, но...", - и дальше, в зависимости от своего интеллекта или опыта ведения дискуссий, докажет со всей очевидностью, что предложение оппонента никуда не годится и что из десятка предложений подходящим может быть сочтено лишь его собственное.
В любом конфликте, возникающем в семье, всегда очень полезно попытаться отвлечься от содержательной стороны спора и сосредоточить внимание исключительно на эмоциональной. То есть сделать попытку разобраться, какие чувства владеют дискутантами. Как правило, удается установить, что содержание спора не более чем маскировка готовых уже эмоциональных комплексов, которые требуют разрядки и могут быть реализованы в данном случае через предмет обсуждения.
Вспомните, как часто, находясь в плохом расположении духа, встав, что называется не с той ноги, вы начинаете бурно реагировать на такие события и слова, которые еще вчера вас совершенно не беспокоили. Или понаблюдайте за своим начальником, если вы этого еще не сделали, и отметьте, когда лучше и вернее идти к нему с просьбой о внеочередном отпуске,-утром в понедельник или в пятницу во второй половине дня. Всем известно, что эмоциональный фон служит более весомым фактором, чем познавательное, смысловое содержание сигнала. Поэтому сообразительный школьник не станет сообщать отцу о вызове в школу до обеда, а непременно подождет, пока преобладающими эмоциями станут сытость и благодушие, тогда можно и о "двойках" побеседовать.
Иногда бывает, что в семье роли распределяются не в подчиненном смысле "старше" - "младше", а по разным качествам. Тогда, например, могут возникнуть "теоретик" и "практик". Естественно, разделение условное и, возможно, навязанное одним из супругов. Тогда поведение по отношению к детям строится таким образом, что один постоянно дает советы, а другой может только их выполнять. Причем в семьях, в которых "теоретик" отличается некоторым остроумием, он дает всегда несколько и, как правило, взаимоисключающих советов с тем, чтобы в любом из возможных исходов можно было сказать: "Но ведь я говорил совершенно другое!". Подозревая беспроигрышность позиции, занятой супругом, "практик" пытается восстать и добиться справедливости, но у "теоретика" всегда имеются подготовленные рубежи, на которые он может отступить. "В следующий раз ты поступишь так, как считаешь нужным". Этот максимум обычно удовлетворяет "практика", причем он не задумывается об истинных масштабах своей победы, а если бы задумывался, то понял, что она не слишком отличается от поражения, поскольку "поступать" все равно оставляется ему, а роль судьи, которая легко получается из роли советчика, остается за партнером.
Другой вариант игры такого типа можно назвать "Посмотри, что из этого получилось". Один из супругов намеренно не вмешивается в вопросы, связанные с воспитанием детей, предпочитая роль независимого наблюдателя, хотя по своему статусу ему следовало бы занимать более активную и действенную позицию. Особенно часто такие ситуации возникают тогда, когда дети входят в подростковый возраст и возможность влияния на их поведение становится все более ограниченной, а результат воспитательной интервенции все менее определенным.
Представим, что 14-летний сын подолгу "застревает" на улице в компании сверстников и дома регулярно появляется около полуночи. При этом отецдержится так, будто не видит в этом ничего предосудительного, а попытки матери изменить складывающуюся картину воспринимаются юмористически. В один из дней выясняется, что сын состоит на учете в милиции и причастен к компании делинквентных (нарушающих общественный порядок) подростков. Тогда разражается буря, одним из пунктов обвинения матерью выдвигаются упреки отцу в попустительстве и непринятии им мер, которые своевременно могли бы оказать профилактическое действие. Здесь, как и в других случаях дисфункционального поведения, главным вопросом представляется "Кто виноват?" вместо "Что делать?" В данном конфликте компенсация неспособности формировать и контролировать обстановку в семье происходит за счет малопродуктивной агрессии, направленной не на виновника, а на участника игры. Ему достается лишь потому, что он слабее и в данном случае "ближе". Своим поведением отец семейства как бы говорит: "Да, я не умею воспитывать детей, но это не значит, что можно безболезненно нарушать мой покой".
Теперь пора поговорить о конфликтах собственно между детьми и родителями. Напомним, что в каждой семье между ее членами существует система связей. И хотя они не видны невооруженным глазом, нет оснований сомневаться в их существовании. Так же, впрочем, как и в существовании гравитационных сил, которые невидимы, но существуют. Связи между детьми и родителями образуются различные. Принято выделять, по меньшей мере, четыре типа: силовые, эмоциональные, когнитивные и нормативные.
Под силовыми связями мы понимаем те, которые устанавливаются в порядке подчиненности и власти. Без особых раздумий ребенок принимает правила, в соответствии с которыми он обязан подчиняться своим родителям просто потому, что они сильнее. Его могут шлепнуть или наказать как-нибудь иначе, но потребовать подчинения, не вдаваясь в мотивировку этих требований.
Эмоциональные связи предполагают отношения любви, привязанности, восхищения, уважения, которые есть у детей по отношению к родителям и апелляция к которым считается в педагогике хорошим тоном.
Когнитивные связи осуществляются путем обмена информацией. Основные сведения об окружающем нас мире дети получают в первые годы жизни от родителей. В дальнейшем этим целям служат другие инстанции, но все же, как правило, информационный канал работает довольно долго, когнитивная связь может функционировать до периода зрелости и даже дольше.
Наконец, под нормативными связями понимаем систему передачи детям комплекса социальных норм и правил, без чего немыслимо существование общества. И хотя многие сетуют на деградацию общества и глухоту детей именно к этическим нормативам, на самом деле факт нарушения тех или иных стандартов совсем не свидетельствует об их отсутствии. Просто в разные времена по-разному складывается отношение к социальным императивам, но само их существование остается бесспорным.
Возникновение конфликта в системе родители - дети возможно по всем направлениям, по которым существуют связи. Конфликт - это дезорганизация структуры в рамках существующей связи и в то же время, по меткому выражению бельгийских психологов М. Роберта и Ф. Тильмана, "конфликт - это генератор новых структур (мы не говорим лучших!)" Последнее дополнение очень существенно, и тем не менее вряд ли возможно представить бесконфликтное развитие в семье. Либо родители настолько умны, что регулярно пересматривают свою политику по всем описанным направлениям и всякий раз вводят, по мере роста детей, необходимые коррективы своих отношений. Либо, что чаще, в результате серии чередующихся конфликтов, демонстрируя гибкость и способность к компромиссу, они создают новые и новые структуры, позволяющие в каждом случае поддерживать связь на уровне оптимального ф